Глава 2.

На следующий день к Лили в палату кто-то постучал, дверь раскрылась, и послышались шаги.
- Кто это? Трой, ты? – спросила Лили, поворачивая голову на звук.
- Это Питер, если ты меня помнишь… - отозвался вошедший.
- Да, помню, - ответила Лили. – А ты что тут делаешь?
- Просто пришёл проведать тебя…
- Зачем?
- Да не знаю… Подумал, тебе тут скучно.
- Нет, Питер, мне совсем не скучно, можешь не переживать, - достаточно холодно ответила Лили, перебирая пальцами шнур от наушников и небольшой mp3 плеер.
Питер замолчал, пытаясь понять, чем вызваны такие перемены в тоне.
- Я чем-то тебя обидел вчера? – наконец, спросил он.
- Знаешь ли, не очень приятно, когда тебя называют убогой.
Как он сразу не додумался?! Она же слепая, а не глухая! Должно быть, всё услышала…
- Прости за Жизель, она… не всегда сдерживается.
- Она сказала то, что думала. Обычно я ценю такие качества в людях.
- Но это тебя обидело, да?
- Меня просто ткнули носом в очевидное.
- Лили, - Питер сделал несколько шагов к кровати – Ты не убогая.
- Да что ты?..
- Вчера ты держалась куда более уверенно, - улыбаясь, заметил Питер.
- Тебе показалось. Я слепая. Я вижу так мало из того, чего не видят зрячие, зато НЕ вижу гораздо больше.
- Возможно, это и к лучшему, что ты многого не видишь… Я могу сесть?
Лили кивнула, и Питер сел на край её кровати.
- Ты не видишь, как обижают людей… Я сегодня ехал сюда и видел страшную аварию. Никто не выжил. А ты этого не видишь. Ты не видишь жестокости и насилия. Может, это хорошо?
- А ещё я не вижу солнечного света и улыбок близких. Может, это тоже хорошо?
- Тут уже вопрос приоритетов… что для тебя важнее…
- Моя бабушка. Она важнее. Я молю Бога, что смогу ещё хоть раз увидеть её.
- У тебя есть родители?
- Где-то есть.
- Где-то?
- Как только я родилась, они с отцом оставили меня бабушке и уехали якобы зарабатывать деньги, чтобы меня содержать. С тех пор присылают открытку на Рождество и мой День рождения.
- Мне жаль…
- Жаль? Не понимаю, почему все говорят в таких ситуациях «Мне жаль»? Какое вам по сути дело? С чего вы взяли, что я не счастлива при таких обстоятельствах? «Мне жаль»… Это просто норма приличия. Не люблю нормы приличия.
- Ты сегодня такая злая, - с улыбкой в голосе проговорил Питер.
- Да… Прости, - теперь Лили была совершенно спокойна. – Это всё моё сотрясение. Иногда… не могу сдержаться.
- Это нормально. Знаешь, психологи утверждают, что держать всё в себе вредно. Потом неврозы всякие…
- Но и кидаться на людей не выход…
- А что врачи обещают?
- Ничего не обещают, но мне уже намного лучше, чем было до этого.
- Как ты попала в аварию?
- Ну… Я опаздывала в кафе на работу, перебегала дорогу, едва загорелся зелёный. Вот одна машина не успела затормозить…
- Машину нашли?
- Нет… Она свернула куда-то в переулок, никто ничего не успел сообразить.
- Знаешь, у меня есть какие-то связи… Ты помнишь цвет или марку машины?
- Помню… Но полиция сказала, что по таким приметам найти машину невозможно.
- А я попробую, - Питер достал блокнот – Диктуй.
- Ну… Это был «Ягуар» кабриолет… цвета фуксии. Я потому его запомнила.
- Полиция не могла найти «Ягуар» цвета фуксии? Это же не белый и не  чёрный!
- Не знаю. Они так сказали. Только… Питер, ты можешь никому не говорить, если найдёшь? Мне ничего не надо, всё покрывает страховка. Просто интересно, кто это был.
- Как скажешь.
В палату зашла медсестра, она поздоровалась с Питером, отключила капельницу и кинула на выходе, что Лили может идти, куда собиралась.
- Ты куда-то собиралась?
- Да вообще-то просто в парк… Тут есть на территории больницы.
- Хочешь, я провожу тебя?
- А твоя девушка? Она сегодня тоже на обследовании?
- Нет, Жизель уехала по делам. Я тут один.
- Ну тогда пошли, только мне нужно одеться, ты не выйдешь?
- Конечно. Сама справишься?
Дождавшись утвердительного кивка, Питер вышел из палаты и стал ждать снаружи. Лили появилась всего через несколько минут. Вместо больничной ночнушки, в которой она лежала в кровати, на ней теперь была вчерашняя пижама.
- Только пойдём скорее, пока не увидели. Нам вообще-то нельзя переодеваться…
Они гуляли почти час и вернулись в палату довольными и даже более-менее радостными. Лили быстро уставала от такого слепого хождения, поэтому они с Питером несколько раз садились на лавочки, чтобы передохнуть. Около фонтана Лили заставила Питера подробно описать всё, что делали другие больные вокруг, подмечая все мелочи. Её это забавляло, а обращать внимание на детали было достаточно привычно ему. Уходя, Питер проследил, чтобы Лили благополучно легла на кровать и чтобы всё, необходимое ей было в зоне досягаемости.

Глава 3.

Едва ступив на залитое солнцем крыльцо больницы, Питер выудил из кармана джинсов мобильный и набрал привычный номер. На другом конце послышался мягкий голос матери. Слыша её, Питеру всегда казалось, что он возвращался лет на 15 назад, когда они вдвоём гуляли в парке напротив школы, и миссис Бишоп хохотала над детскими шутками сына.
- Привет, Питер, - первой поздоровалась она.
- Мам? А… отец далеко? – неуверенно спросил Питер, пытаясь прокрутить в голове последние секунды и убедиться, что она набрал номер папы.
- Твой ленивый старик сидит на заднем дворе и пьёт свою траву, - в голосе миссис Бишоп не было ни ноты упрёка.
На заднем плане послышалось ворчание, в котором не было ни грамма недовольства: «У этой травы название есть – Саусеп. Пора бы запомнить, карга ты старая»
Питер улыбнулся, не решаясь прервать их разговор. Такими уж были его родители. Никто никогда не видел их ссорящимися, равно как и сюсюкающими друг с другом. Играя на публику, отец частенько называл жену «старухой» или «каргой», а миссис Бишоп платила ему той же монетой. Бесконечную любовь, доверие и привязанность выдавали только беспомощно-нежные взгляды и неизменно-тёплые интонации.
Наконец, отец взял мобильный и заговорил с сыном серьёзно.
- Питер, что-то случилось?
Сын моментально вернулся мыслями на крыльцо, где и стоял всё это время, и вспомнил о «Ягуаре» цвета фуксии.
- Пап, у тебя, кажется, друг в полиции работает?
- Ну вроде такой имеется. А ты там что натворил? Штраф за парковку? Или пьяным за руль сел?
Питер довольно улыбнулся, будто это была одному ему понятная шутка.
- И не мечтай отправить меня по своим стопам, папа. Мне просто нужно узнать всех владельцев «Ягуаров» цвета фуксии в городе.
- Ну, одного я тебе сразу скажу. Записывай.
Питер удивился, но достал ручку и начал писать на руке, удерживая мобильный плечом.
- Жизель Элизабет Бишоп. Родилась 18 октября 1987 года. Проживает по адресу…
- Пап, это… - перебил отца Питер.
Записывать он перестал на слове «Бишоп».
- Да, пень, это твоя жена. Даже мы с матерью помним, что вы вместе отгоняли её «Ягуар» на покраску два месяца назад.
Питер потёр переносицу, зажмурившись наполовину от солнечного света, а наполовину от осознания собственной глупости.
- Тогда вот что… Пусть твой друг выяснит, у кого ещё есть такая машина, хорошо?
- Хорошо, Питер, я выясню. Сегодня не хотите заехать на ужин?
- Ээ… нет пап, у нас есть планы на вечер. Люблю.
Питер отключился и бездумно сел на парапет. Раскалённый мрамор Мемориального госпиталя заставил незваного гостя подпрыгнуть на месте, но согнать его ему не удалось.
«Это же не может быть Жизель. Нет, кто угодно, но не Жизель» - убеждал себя Питер, невольно представляя, как яркий «Ягуар», рассекая воздух блестящими бортами, сбивает Лили и уносится прочь. Если следовать логике. То хладнокровия Жизель хватило бы, чтобы уехать и никогда не упоминать о происшествии, но та яркая блондинка, на которой Питер женился полтора года назад, ни за что этого бы не сделала.
Любовь ослепляет, как ядерный взрыв, как миллиарды частичек чистого сияния, попадая на сетчатку. А Питер умел любить. Родители привили ему с детства, что любить – равнозначно слову «доверять». И он доверял, слепо верил в Жизель. А юная красотка и не пыталась обременять себя супружеской верностью.

Поздно ночью, когда Жизель благополучно отправилась спать, Питер всё ещё корпел над очередным своим гениальным проектом. Он любил работать в темноте, когда его рабочий стол и склонившаяся на бумагой фигура, ярко освещённые желтоватым светом настольной лампы, были единственным островком в кромешной тьме.
На табурете около стола неудобно пристроился ноутбук. Каждый раз, обходя вокруг стола, чтобы провести очередную линию, которой через несколько месяцев суждено ожить на фасаде Национального музея современного искусства, Питер старался не зацепить своего незаменимого друга из семейства Хьюлитта и Пэккарда. Его слух цепко прощупывал тишину, ожидая одного короткого сигнала нового сообщения в Скайпе. Несколько раз этот звук уже чудился ему, и тогда он зажимал «кохеноровский» карандаш 1В в кулаке и кидался к ноуту. Но там по-прежнему было пусто.

Наконец, когда время давно перевалило за полночь, «Крутой папик» появился в сети.
«Питер, вот информация о владельцах» - коротко написал он. Дальше, вторым сообщением он выслал список имён и адресов.
«А теперь я пошёл спать, чего и тебе советую. От матери привет»
И «Крутой папик» ушёл из сети, оставляя сына наедине со списком из 5 имён и адресов. Рассеянно написав «Ага, люблю вас», он нажал «Enter». Отец получит сообщение, как только зайдёт снова в скайп.
Питер распечатал список, окончательно отложил карандаш, сложил листок вдвое, засунул его в карман сумки и со спокойно душой пошёл в душ. Он аккуратно положил стекло сверху на свой чертёж, сверху поставил ноутбук и стакан с карандашами, который он убирал на пол, когда работал. Это было почти ритуалом: закрыть чертёж стеклом, чтобы он всегда был на виду, но не запачкался и не примялся, потом поставить на письменный стол всё, что обычно на нём стоит, затем выключить свет и, нащупывая правой рукой шершавые обои, вслепую пройти в ванную.

Тёплый после горячего душа, Питер забрался под одеяло к Жизель и мягко её обнял. Засыпая, он пожалел, что сразу не удалил её имя из списка всех владельцев таких «Ягуаров», ведь сбить девушку и уехать мог кто угодно, кроме Жизель.

Anny...MN
ну, возможно))