Вообразим, всего лишь представим, что живёт некая... Джейн Доу.
Очень рано она научилась быть "жилеткой" для подруг. Они плачутся ей, жалуются, они хотят услышать все её "коронные" фразы, вроде: "Ну и забей!", или "Насрать и розами засыпать", или "Оно того не стоит". Или ещё одну, пожалуй, самую любимую: "Какого хрена переживать, если твоему благоверному всё до одного места?". Джейн повторяла всё это на протяжении лет, выслушивая всхлипы одной подруги, сбитое дыхание и сдавленные рыдания другой...
Но однажды, Джейн встретила человека. Допустим, Джона Смита.
Она быстро привязалась к нему, и день без пары слов Джона казался ей плохим и неудачным.
Джон Смит уехал на несколько дней. И тогда Джейн не могла найти себе места. Всё казалось не таким, не правильный.
И сейчас, возможно, самое время было позвонить подруге, чтобы рассказать всё. Но когда Джейн задумалась, что же может сказать ей подруга, то поняла, что услышит свои же слова.
И она поняла ещё кое-что.
Если она, та, которая всегда была сильной и непоколебимой, та, которая учила подруг быть гордыми и спокойными, расплачется в трубку... То пошатнётся чей-то мир. Мир, который строился на уверенности, что Джейн Доу всегда будет рядом, всегда скажет нужные слова и посеет рациональное зерно во взволнованном сознании.
Джейн сама так сделала. Она сама лишила себя права выказывать свою слабость.
Потому что тогда, Джейн не сможет успокаивать других и требовать от них хладнокровия и спокойствия.

Тогда Джейн взяла в руки свой дневник, где писала именно в такие моменты смятения, и сдала очередную запись.
Как правило, выговориться блокноту было достаточно, чтобы привести мысли в порядок.  Но не в этот раз.
Тогда Джейн открыла свой блог, сделала очередную запись, которая закончилась строками: "И Джон Смит уехал на несколько дней. Я ждала его возвращения невыносимо-долгих 4 дня, но когда он вернулся, всё стало по-другому. Больше не было тех долгих ночных разговоров. И весёлых подзуживаний. Мы снова стали просто знакомыми."
Джейн Доу проплакала всю ночь.
На следующий день она пошла в университет, где снова улыбалась и вела себя как подобает сильной девушке.

И до конца своих дней Джейн поклялась беречь свою самую большую тайну: она была такой же ранимой, как и большинство девушек. Так же плакала в подушку. Так же не чувствовала в себе жизни.
До конца своих дней Джейн поклялась хранить мир тех, кого приучила к силе своего характера.
Конец.